С 31 марта московские следственные изоляторы временно закрылись для посещения. В СИЗО перестали пускать адвокатов и членов Общественной наблюдательной комиссии, приостановлен приём арестованных, а сотрудникам СИЗО установлена смена в 14 дней, пишет "Радио Свобода". Единственное московское СИЗО, которое продолжит прием заключенных, – СИЗО-7 в Капотне.
На сайте ФСИН утверждается, что эти меры в СИЗО приняты "в связи с продолжающимся распространением новой коронавирусной инфекции". По такой же причине две недели назад ФСИН запретила краткосрочные и долгосрочные свидания заключенных с родственниками, а также установила запрет на передачи посылок. Кроме того, как утверждает ФСИН, в случае заболевания коронавирусом или подозрения на него заключенных отправят в обычную, а не тюремную больницу.
При этом добиться проведения тестов ни обвиняемые, ни их адвокаты не могут. Бывшему главе Серпуховского района Подмосковья Александру Шестуну, которого около полутора лет держат в СИЗО по обвинению в мошенничестве, в "Матросской тишине" отказали в анализах на наличие коронавирусной инфекции – таких тестов в СИЗО нет.
Уже больше трех недель поставить диагноз не могут осужденному на три года по "московскому делу" Егору Лесных. В начале марта он жаловался на высокую температуру и кашель, однако медики СИЗО не смогли понять, что с ним.
– Когда у него была активная фаза заболевания, у него была температура, которая не спадала, был кашель, признаки простуды, его не изолировали, хотя уже тогда было понимание, что коронавирус распространяется по всему миру, – рассказывает адвокат Егора Лесных Эльдар Гароз. – Я был у него 10 марта, и он был не в очень хорошем состоянии. Сначала его не особо лечили. Потом, когда мы уже подняли шум, когда его невеста переговорила с заместителем начальника СИЗО, когда пришли члены ОНК, ему стали давать жаропонижающие, каким-то образом лечить. У него утром взяли кровь, только к вечеру следующего дня они доставили ее в лабораторию, она, естественно, свернулась и результат не удался. На прошлой неделе снова взяли кровь, но что там – пока неизвестно. Сейчас ему стало лучше, но непонятно, что это такое. Он человек достаточно молодой, и, может быть, это действительно был коронавирус. Но анализов на коронавирус, к сожалению, никаких нет.
Он человек достаточно молодой, и может быть, это действительно был коронавирус. Но анализов на коронавирус никаких нет
Позиция СИЗО выглядит очень странно: они его не изолировали. Когда я им задал этот вопрос, мне сказали: "Вы знаете, симптомов не было". – "Тогда зачем кровь сдали?" Молчат. Я сам его лично видел, и он был в не очень хорошем состоянии. Я предложил медикам, чтобы они взяли у него биологический материал, а мы уже за свой счет отвезли бы в "Гемотест" или "Инвитро" и провели бы тест. Они сначала сказали, что нельзя, нужно разговаривать с врачом по их корпусу. Я предложил: "Позвоните этому терапевту". – "У нас связи нет". – "Дайте его номер рабочий". – "Нет". – "Мобильный дайте". – "Не дадим. Направляйте запрос". А запрос – это 30 дней. Пока до них дойдет, пока они ответят – уже и коронавирус пройдет, наверное.
По словам Эльдара Гароза, пока нет сведений о других заболевших в СИЗО "Водник", где находится Егор Лесных. "Я разговаривал в прошлую пятницу с работниками этого СИЗО, они меня уверяли, что у них в СИЗО коронавируса вообще нет и быть не может. Но в итоге они признались, что у них просто нет возможности тестировать коронавирус".
Член Общественной наблюдательной комиссии Москвы, журналист Ева Меркачева попыталась 31 марта посетить один из московских следственных изоляторов, но ей было отказано. Она опасается, что в новых условиях заключенные останутся без права связи с внешним миром:
– Мы, конечно, понимаем, что любой человек может стать источником вируса, мы все с воли, мы общаемся, и не дай бог, мы это занесем. Но тут возникает целый ряд вопросов по поводу того, как теперь все это будет работать. Мы были инициаторами того, чтобы у заключенных появилось хоть какое-то право связи с внешним миром. Может быть, пусть они организуют какие-то скайп-конференции, чтобы заключенные могли общаться с адвокатами, с родными, говорить, что у них все хорошо или все плохо. Что-то должно быть, потому что совсем изолировать нельзя. Мы живем в век технологий, есть телефоны, есть видео, скайп-связь. Опасно, если останутся без контроля все наши СИЗО. Мы не будем понимать, что там происходит. И если там будет эпидемия, мы о ней не узнаем.
Если там будет эпидемия, мы о ней не узнаем
Ева Меркачева добавляет, что из мер предосторожности видела маски у сотрудников некоторых СИЗО, их также предлагали адвокатам. А в изоляторах временного содержания (ИВС), по словам Меркачевой, членам ОНК демонстрировали, как опрыскивают камеры из баллонов со спиртосодержащей жидкостью: "Насколько это действенно, куда попадают эти спиртовые капли, непонятно тоже. Продезинфицировать все камеры, наверное, сложно. В общем, вопросов много", – заключает Ева Меркачёва.
Адвокат Эльдар Гароз рассказывает, что когда он посещал СИЗО "Матросская тишина" на прошлой неделе, следователей и адвокатов пускали исключительно в бахилах, масках и перчатках. Однако работники СИЗО работают преимущественно без средств защиты: "Девочки, сотрудники СИЗО, которые сидели на входе, были в масках. Но больше никого в масках из сотрудников СИЗО не было. Мы шли в штаб подписывать документы у начальника или у замначальника – весь штаб ходит без бахил, без перчаток, без масок. И сами заключенные, естественно, ходят как обычно, без масок, без перчаток, без всего. Никаких антисептиков, конечно, нет".
В регионах ситуация хуже. Адвокат Алексей Аванесян, работающий в Краснодарском крае, рассказывает о своем опыте посещения своего подзащитного в СИЗО:
Поставили ведро в камеру и тряпку с антисептиком, сказали, в каких пропорциях развести и протирать руки и все остальное
– Я был в СИЗО №1 Краснодара в пятницу. Единственное, что изменилось, – это то, что при входе в административное здание сидела женщина в белом халате с маской на лице и с антисептиком и измеряла температуру у всех, кто входил в административное здание. В маске видел, наверно, только одного сотрудника. Они жаловались, что маски не выдают. Встреча с подзащитным была в обычных условиях. Я у него спросил: "Как на вас это влияет?" Он сказал: "Нам передачки запретили, свидания запретили с родственниками" и, говорит, только в пятницу поставили ведро в камеру и тряпку с антисептиком. Сказали, в каких пропорциях развести и протирать руки и все остальное. Но если вы действительно беспокоитесь о здоровье заключенных, то хотя бы адвокатов надо проверять, потому что замер температуры ничего не дает. Меня никто не обязывал одевать маску, перчатки, никто не обязывал общаться с клиентом на каком-то расстоянии, – говорит Аванесян.
В колониях ситуация со средствами защиты примерно такая же, как в СИЗО, рассказывают адвокаты со слов своих доверителей. Адвокат Вера Гончарова на днях направила запросы в несколько региональных ФСИН, чтобы службы ответили, насколько готовы к эпидемии: насколько обеспечены аппаратами искусственной вентиляции легких больницы, приписанные к ФСИН, были ли закуплены в достаточном количестве средства индивидуальной защиты для сотрудников, обучены ли они действиям, которые необходимо предпринимать при обнаружении симптомов, в достаточном ли количестве имеются дезинфицирующие средства:
– Я думаю, это в том числе подтолкнет службы к тому, чтобы совершать какие-то действия, – говорит Вера Гончарова. – Ситуация может взорваться в любой момент, потому что запрет людям получать посылки и передачи – это и запрет на продукты. Мы знаем, что в исправительных учреждениях недостаточно питательная пища, чтобы поддерживать здоровье. Кроме того, если запрет передач касается и лекарств тоже, то каким образом будет решаться этот вопрос – неизвестно, и это тоже серьезная проблема. Кроме того, помимо заключенных, там работает много сотрудников, и они совершенно не защищены.
Единственный положительный момент, который отметил мой доверитель, в том, что раздали хорошие куски хозяйственного мыла
Я спрашивала, как обстоят дела в Саратовской области, и единственный положительный момент, который отметил мой доверитель, в том, что раздали хорошие куски хозяйственного мыла. Необходимость замерять температуру, которая в правилах существует, конечно, не выполняется. Просто за один обход измерить всем температуру физически невозможно. Как правило, у колонии один-два фельдшера. Поэтому температуру измеряют выборочно, если кто-то кашляет или какие-то есть симптомы простудные, пока человек не обратился, не будет никаких мер приниматься. А если даже и обратится, его не изолируют, а он находится вместе со всеми. Сотрудники ходят без масок, без перчаток, в этом плане никаких изменений распорядка нет. В другой колонии в другом регионе вообще сказали: "Нам неизвестно о том, что происходит в вашем мире. У нас ничего по этой теме неизвестно", – рассказывала Вера Гончарова.
– Когда мы приехали в колонию во Владимирской области, нам с коллегой предложили измерить температуру, – рассказывает адвокат Эльдар Гароз. – При этом таким обычным ртутным градусником, который через много-много подмышек прошел. И после этого только нас пустили. И все. При этом сами сотрудники – вообще никого не было в масках.
Видимо, пока сами эти следователи не будут болеть, они не поймут, что это настолько серьезно
Это абсолютно безответственное отношение, которое может грозить тем, что будет повальное заражение коронавирусом в местах принудительного содержании. Хорошо, они изолировали адвокатов, следователей, хотя это еще вопрос, но их сотрудники не живут постоянно в колонии, они общаются со своими женами, мужьями, живут с семьями, они могли тоже быть за границей, и они эту заразу спокойно могут приносить. И сотрудников СИЗО или колонии гораздо больше, чем два адвоката, которые приехали в колонию. Адвокатов пускают как раз в масках, в защите, а сотрудники не ходят в этом. При этом странной представляется позиция судов и следствия, которые продолжают избирать меру пресечения в виде содержания под стражей, продолжают продлевать эти меры пресечения, когда это ненасильственные преступления, преступления небольшой тяжести, преступления средней тяжести, экономические преступления. Какой в этом смысл, особенно в условиях эпидемии? Я предложил следователю отправить одного моего подзащитного под домашний арест, но он говорит: "Вот, руководство не дает добро". У человека есть две квартиры в собственности, все есть, какие вопросы могут быть? Нет, и все. Притом что у этого человека еще и астма есть, а люди с астмой, с аллергической реакцией в группе риска как раз. Видимо, пока каждый второй не будет болеть и сами эти следователи не будут болеть, они не поймут, что это настолько серьезно.
ОНК Москвы призвала российские власти освободить из СИЗО и отправить под домашний арест обвиняемых в ненасильственных правонарушениях.
Московская Хельсинкская группа обратилась к властям с призывом амнистировать заключенных. "В условиях общемировой пандемии люди в местах принудительного содержания находятся в особой опасности. Любой случай распространения с высокой вероятностью приведет к полному заражению и заключенных, и сотрудников системы исполнения наказания с высоким риском для их жизней", – говорится в петиции правозащитников. Они напоминают, что по данным на 1 января 2019 года, в колониях отбывали наказание 463 444 осужденных, еще 99 722 человека содержались в следственных изоляторах. Правозащитники просят объявить амнистию для заключенных, совершивших преступления небольшой и средней тяжести, для людей пожилого возраста, людей с хроническими заболеваниями, женщин, имеющих несовершеннолетних детей, и беременных женщин.
