Выходец из Башкортостана, один из фигурантов "московского дела" Айдар Губайдулин сегодня находится в Литве. В октябре он был вынужден покинуть Россию под угрозой уголовного преследования за участие в массовых протестах и перспективы получить реальный срок заключения. Корреспондент "Idel.Реалии" поговорил с Айдаром Губайдулиным о том, как развивались события после его выхода под подписку о невыезде, а также федерализме и национальном вопросе в России.
Разговор состоялся в кулуарах очередного Форума свободной России, проходившего 9-10 ноября в Вильнюсе.
Выпускника Московского физико-технического института, программиста Айдара Губайдулина обвиняли в участии в массовых беспорядках, которые, по версии СКР, произошли во время акции оппозиции 27 июля в центре Москвы. 9 августа Губайдулин был арестован. Позже СКР переквалифицировал обвинение Губайдулину на статью о покушении на насилие в отношении представителя власти (ст.30, ч.1 ст.318 УК РФ). Следователи утверждали, что в материалах уголовного дела есть кадр из видеозаписи, на котором Губайдулин держит в руках пластиковую бутылку и замахивается ей на сотрудника полиции. Однако в сентябре суд вернул материалы для уточнения фабулы обвинения и отпустил Губайдулина под подписку о невыезде. Во вторник 15 октября стало известно, что Губайдулину предъявили новое обвинение в угрозе применения насилия в отношении полицейского (ч.1 ст.318 УК РФ), после чего он решил покинуть Россию. После побега Губайдулина Следственный комитет объявил его в международный розыск, а Басманный суд заочно арестовал его на два месяца. В квартире его родителей в Уфе прошел обыск.
— Айдар, расскажи о своей юности. Почему ты решил продолжить свое образование в Москве?
— Я родился в Уфе и все время, до 18 лет, жил в этом городе, в микрорайоне Зеленая роща. Там же пошел в школу №16, которая располагалась неподалеку от дома. Проучился в ней девять классов, а затем поступил в физико-математический лицей № 153 при Уфимском авиационном техническом университете. Там учился два года, участвовал в олимпиадах и, закончив лицей, поступил в Московский физико-технический институт (МФТИ).
— Весьма престижный ВУЗ. Почему ты решил поступать именно туда?
— Хотя еще в 9-10 классе я все еще не знал, чем буду заниматься, я все же ощущал у себя склонность к точным наукам — к физике, математике. В наш лицей приходили выпускники МФТИ, рассказывали об учебе, об институте, и я загорелся идеей поступить туда. И поступил — в 2011 году.
— Как проходила учеба? Как ты осваивался в Москве?
— Первые три курса учеба в таком вузе всегда сложна — много разных программ, много пар, много предметов. Учеба занимала у нас практически все время. Жили мы не в самой Москве, а городе Долгопрудном в Подмосковье, в студенческом кампусе. В Москву выбирались лишь несколько раз в год. Летние каникулы были заняты подработкой — уже после второго курса я репетиторствовал, после третьего нашел постоянную работу программистом, которую совмещал с учебой. После третьего курса учебы становилось все меньше, и я основной упор уже делал на работу. К 2018 году, к моменту окончания МФТИ, у меня уже было пять лет рабочего стажа по специальности.
Что касается Москвы, то она мне поначалу вообще не нравилась, особенно в первое время, когда перед пятым курсом я переехал туда жить. Громадный город, быстрый темп жизни, толпы спешащих людей на улицах, метро и электрички забиты народом — все это шокировало. Но потом постепенно привык и полюбил этот город. Когда мне удавалось вырваться на каникулах в Уфу, мне уже, наоборот, было там непривычно. Уфа уже представала очень спокойным, очень тихим городом.
— Ты начал учебу в МФТИ осенью 2011 года. Как раз тогда Владимир Путин и Дмитрий Медведев объявили о своей "рокировке" — Путин вновь идет на президентские выборы, а Медведев вновь становится при нем премьер-министром. Это вызвало большое возмущение в обществе, после декабрьских выборов в Госдуму начались массовые протесты, которых в стране не было уже давно. Какое впечатление на тебя тогда произвели эти события?
— В то время я практически не следил за политической ситуацией в стране. Как я уже говорил, учеба отнимала все время, а в Москву выбирался редко. Конечно, я видел по новостям, слышал по рассказам, что что-то происходит, но и только. В основном, это прошло мимо меня.
Погрузился я во все это только после того, как события коснулись меня непосредственно. Когда я вышел из СИЗО под подписку, у меня было время почитать, посмотреть многочисленные видеозаписи, что происходило тогда, в 2011-2013 годах, против чего люди протестовали, за что их преследовали. Я прочитал про митинги на Болотной площади, про их разгон в мае 2012 года, про уголовные дела. В принципе, нынешнее "московское дело" — оно такое же, как и "болотное".
— Когда же у тебя впервые возникло желание посетить протестный митинг?
— Это случилось в 2017 году. Я тогда симпатизировал Навальному и как раз вышло его расследование "Он вам не Димон". Факты, которые там были изложены, меня возмутили, и я пошел на свой первый митинг. Возмутило и то, что увидел — как людей избивают на мирном протесте. Это поразило и меня, и моих друзей, и с тех пор я старался не пропускать такие большие оппозиционные события.
— Но до 2017 года уже в Украине случился Майдан, произошла аннексия Россией Крыма, началось вторжение на Донбасс, из-за чего в российском обществе были поначалу новые, уже антивоенные протесты…
— Конечно, я задумывался и в то время о том, что происходит в стране. Я задавал себе вопросы — почему мы живем так, что у власти одни те же люди на протяжении более 10 лет. Я понимал, что это неправильно. Отмечу, при этом, что я не выступаю за какую-то определенную политическую силу или политика. Я просто хочу, чтобы в России была реальная сменяемость власти. Если у нас появится этот механизм, если будут проходить честные выборы, то даже если к власти придет какой-то "неправильный" политик, то его просто отстранят от власти на следующих выборах. Я считаю, что этот институт сменяемости очень важным, он является основой для каких-то изменений к лучшему в стране.
Выступая на Форуме свободной России, Айдар Губайдулин еще раз рассказал, как возникло его уголовное дело:
— 27 июля был несогласованный митинг около мэрии, но абсолютно мирный. Люди стояли, скандировали лозунги, требовали справедливости. Спустя несколько часов кто-то, очевидно, дал приказ винтить людей. Я был в это время на Столешниковом переулке. Нас оттесняли, разрезали толпу, и начались шествия по улицам. Я в числе прочих пошел на Трубную площадь, затем на Чистые пруды, после чего мы свернули на Лубянку. Пришли туда и там случился этот эпизод. Люди там просто стояли, не зная, куда дальше идти, кто-то присел на клумбы, на скамеечки. Тут налетели росгвардейцы и начали избивать их дубинками. Парни и девушки стали как-то реагировать. Евгений Коваленко кинул мусорную урну, я кинул (и не попал) пустую пластиковую бутылку… Из-за этого эпизода завели дела на девять человек, включая меня. Почти сразу после этого я пошел к метро, а 8 августа вечером за мной пришли, провели у меня обыск и увезли в следственное управление. Там у меня пытались взять показания, но я давать их отказался.
Отвечая на вопрос ведущего, как реагируют знакомые и родные на разворачивающиеся в стране репрессии, Айдар Губайдулин отметил, что в обществе все же пока преобладает пассивное возмущение:
— Я думаю, если бы меня это непосредственно не коснулось, я все равно был бы очень возмущен всеми этими задержаниями, возбуждением уголовных дел, и это меня никак бы не остановило от выхода на улицу. Я бы продолжал выходить и на согласованные, и на несогласованные митинги. Начал бы стоять в пикетах в защиту задержанных, арестованных и осужденных. Нельзя закрывать глаза на то, что происходит в стране. Конечно, очень много людей пассивных, в том числе и среди моих друзей, родственников. Да, они очень возмущены ситуацией которая произошла со мной, но это их никак не сподвигает на какие-то протесты и активные действия в целом.
— Как и когда к тебе пришло решение уехать из страны?
— 41 день я провел сперва в ИВС, потом в СИЗО. 18 сентября меня отпустили из зала суда под подписку о невыезде. Около месяца я еще жил в Москве, ходил на работу, — мы с моей защитой полагали, что мое дело следственный комитет закроет. Этого, к сожалению, не случилось. С 15 октября меня вновь стали вызывать на следственные действия. А до этого, утром 14 октября СК задержал новых четверых фигурантов по "московскому делу". Вечером того же дня прошел суд над Константином Котовым, апелляционная инстанция оставила в силе приговор, по которому он был приговорен к четырем годам лишения свободы. Стало ясно, что никаких послаблений по этому делу никому не ожидается, в том числе, и для меня. Ждать чего-то больше не имело смысла — разве что реального срока — и я принял решение уехать.
— Сейчас ты в Вильнюсе. Надо полагать, сюда ты и стремился попасть, когда планировал покинуть Россию?
— Верно. Литва с самого начала рассматривалась как приоритетная страна для эмиграции. Она считается одним из надежных государств для политических беженцев — она не выдает людей другим странам.
— Как ты обустраиваешься в новой стране? Планируешь ли попросить у Литвы политическое убежище?
— Я снял квартиру в одном из спальных районов Вильнюса. Ищу работу программистом, уже получил несколько приглашений на собеседования. Надеюсь, что с трудоустройством в Вильнюсе проблем не возникнет, поскольку у меня большой опыт работы в Java-программировании.
— Ты был участником очередного "Форума свободной России", который постоянно проходит в Литве. Какое впечатление на тебя произвело это событие?
— На таком мероприятии я оказался первый раз в жизни и сразу попал в число спикеров на одной из панелей. Очень большие впечатления, конечно. Многочисленные знакомства с известными политиками, с активистами со схожей, как у меня, судьбой из различных регионов России, в том числе, и с политическими эмигрантами, которых здесь несколько десятков. Впечатлен я и масштабом дискуссий, которые велись на Форму по самым разным проблемам. Но пока я все это еще "перевариваю" и не готов высказываться по какой-то конкретной проблематике. Для меня ясно пока лишь одно — нужно помогать всем, кто стал жертвами репрессий, несправедливых преследований в России. Помогать, в частности, моим товарищам по несчастью — фигурантам и арестантам "дела 212". Этим я в Вильнюсе сейчас, в том числе, и занимаюсь.
— Слышал ли ты, что в Башкортостане теперь есть ограничения на обязательное изучение в школах башкирского языка как государственного? Что ты об этом думаешь?
— Я впервые об этом слышу. В последнее время я не следил за общественной и политической жизнью в республике.
— На Форуме звучали разные подходы к проблемам нерусских народов в РФ, например, речь шла о необходимости для России нового федеративного договора. Некоторые спикеры откровенно "плавали" в национальном вопросе, демонстрировали его незнание и, в общем, даже пренебрежение им. Что ты думаешь об этом как уроженец национальной республики? Справедливы ли, на твой взгляд, звучавшие претензии представителей национальных движений, что их требованиями и чаяниями пренебрегают, что их национальные языки и обычаи ущемляются?
— Я считаю, что у регионов должно быть больше самостоятельности и власти. Сейчас практически все решения принимаются в Москве, налоги тоже уходят в центр. Все эти факторы лишают регионы шанса на развитие. Что касается претензий представителей национальных движений, я думаю, что они справедливы. После распада СССР Башкирия вошла в состав России на определенных условиях, и сейчас эти условия нарушаются.
— В ориентировке СКР о твоем розыске тебя называют башкиром. Почему? Как ты к этому относишься?
— Отношусь как к очевидной глупости. Видимо, в московском СКР полагают, что все, кто проживает в Башкортостане — башкиры. Я — татарин.
