Зачем президент России вдруг объявил патриотизм национальной идеей? Для чего глава государства неожиданно начал рассуждать о споре Ленина и Сталина об "автономизации" и хвалить достижения сталинской плановой экономики? Обсудим с доктором исторических наук, профессором Андреем Зубовым.
Ведет передачу Михаил Соколов.
Михаил Соколов: В нашей московской студии Андрей Зубов, профессор, доктор исторических наук. Мы поговорим о новых выходах президента Владимира Путина на идеологическое и историческое поле. За месяц Путин уже трижды отличился по этой части: первый раз на заседании президентского Совета по науке и образованию – это было 21 января, такая символическая дата, день смерти Владимира Ульянова-Ленина, президент отреагировал на слова главы Курчатовского института Михаила Ковальчука – брата члена дачного кооператива "Озеро", откуда вышло много нынешних олигархов. Академик вспомнил Ленина из Пастернака, что "тот умел управлять течением мысли". Давайте мы послушаем выступление Владимира Путина.
Владимир Путин: "Управлять течением мысли" – это правильно, конечно. Михаил Валентинович, управлять течением мысли – это правильно, важно, чтобы эта мысль привела к нужному результату, а не как у Владимира Ильича. А так все, сама по себе эта идея правильная. В конечном итоге эта мысль привела к развалу Советского Союза. Там много было мыслей таких – автономизация и так далее. Заложили атомную бомбу под здание, которое называется Россия, она и рванула потом. Мировая революция нам не нужна была. Надо подумать еще, какая мысль.
Михаил Соколов: Владимир Путин в общении с выдающимися российскими учеными и историками. Андрей Борисович, это не первое выступление на исторические темы Путина. И в этом выступлении, и в следующем у него все время идет обращение к этому историческому спору Ленина – Сталина, "автономизация" или союз государств. Я так понимаю его, что он становится на сторону Иосифа Сталина.
Андрей Зубов: Да, конечно. Дело в том, что Ленин мыслил глобально в прямом смысле этого слова, то есть всем Земным шаром. Его Союз Советских Социалистических Республик должен был быть союзом всех народов земли, всех стран земли. С этого времени остался советский герб, который остался до самого конца Советского Союза: Земной шар, с наложенными на него серпом и молотом. Не страна, а весь Земной шар. Поэтому Ленин сымитировал, если угодно, всемирную социалистическую республику, не отказываясь от нее, но в ее зародыше сымитировал, создав на развалинах Российского государства несколько государств, объединившихся в Союз Советских Социалистических Республик. В дальнейшем должны были быть новые – Польша, Германия и так далее. Но ничего, как известно, из этого не получилось.
Сталин не мыслил так глобально, как Ленин или Троцкий, они друг с другом соперничали, Ленин и Троцкий. Сталин хотел твердо обосноваться на территории бывшей Российской империи, потом приваривать куски по мере возможности.
Михаил Соколов: То есть такой национальный социализм?
Андрей Зубов: Да, национал-социализм впрямую, который чуть позже и будет провозглашен, как только он укрепился у власти, после пресловутого XVII съезда он был провозглашен официально – национальный социализм. В наших советских учебниках говорилось о "возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране". Для Сталина было невыносимо давать кому-то независимость от России, Украине ли, Кавказу ли его "любимому", поэтому он предполагал создать только автономии, то есть дать какие-то права якобы, на самом деле не давать никаких, дать какие-то права национальным образованиям, но в составе Российской Федерации. То есть Российскую Федерацию расширить до пределов того, что потом стало называться СССР. Вот, собственно, идея Иосифа Виссарионовича.
Надо сказать, что все эти вещи – это чепуха, потому что на самом деле большевики не думали ни о какой реальной автономии, национальной независимости.
Михаил Соколов: Они шли на уступки народам, они заигрывали в этот период с частью национальных элит, которая поначалу перешла на их сторону. Скажем, башкирская, там такой был Велидов, или крымско-татарская, или украинская, Виниченко.
Андрей Зубов: Чуть-чуть было не переехал в СССР, но все-таки не переехал. А Грушевский, как известно, переехал. Но все быстро кончилось, и Соловки наполнились огромным количеством национальных лидеров, представителями национальных элит от азербайджанцев до якут.
Так что все это была неправда. Языки дали, дали возможность говорить на своем языке, но, собственно, никто эту возможность не отбирал при царской власти, гимназии были национальные. Реальное национальное становление было, конечно, полностью исключено. Все объединялось железной рукой Коммунистической партии, на самом деле никакой не Коммунистической партии, а лично первого секретаря товарища Сталина.
Михаил Соколов: Еще один интересный тезис – это уже на общении Владимира Путина с деятелями ОНФ. Он говорит: "Мне очень нравились и до сих пор нравятся коммунистические и социалистические идеи. Если мы посмотрим Кодекс строителя коммунизма, он напоминает Библию. Идеи хорошие равенства, счастья, братства, но практическое воплощение этих замечательных идей было далеко от того, что излагали социалисты-утописты. Наша страна не была похожа на город-солнце". Как вам такие сравнения, "Моральный кодекс строителя коммунизма", так он назывался, и Библия?
Андрей Зубов: Сначала коммунизм и социализм. Вы знаете, я думаю, читал когда-то, надо было сдавать минимумы партийные, наверное, читал Путин когда-то Коммунистический манифест. Любой здравомыслящий человек, который прочтет Коммунистический манифест, он ужаснется. Потому что речь идет об уничтожении частной собственности, семьи, национального государства и всего, чего угодно, того, кстати, что так дорого Путину, потому что он сам не бедный человек, тому же Ковальчуку тоже по полной дал, да и, наверное, свою семью первую или вторую уничтожать тоже не собирается.
Поэтому все основы коммунизма – это фантастический злостный бред, который тот же Ленин пытался осуществить на деле, не Ленин, так Зиновьев, Каменев, Сталин в меру сил. Чтобы говорить, что эти идеи ему близки, причем идеи важны не сами по себе, идеи важны в их воплощении, они воплотились.
Я представляю, как какой-нибудь уважаемый деятель современной Германии сказал бы: вы знаете, вообще идеи национал-социализма мне очень близки и приятны, но их воплощение было далеко от тех идеалов, о которых говорили в XIX веке. Или Гитлера, когда писал "Майн Кампф", когда он еще никакой властью не обладал. Если бы такое человек сказал, безусловно, был политическим трупом в Германии, боюсь, что даже сел бы на несколько лет в тюрьму.
Михаил Соколов: А в России почему он не труп?
Андрей Зубов: Поэтому то, что это говорит после того, как здесь, в России, коммунисты, от имени этих коммунистических идей – можно сколько угодно спорить, правильное было воплощение, неправильное было воплощение, – но Ленин действительно призывал убить побольше. Путин, он сам признает, вся Россия на телах невинно убиенных людей, и говорить при этом, что идеи были неплохие, они мне нравятся, мне кажется, что это полная и нравственная катастрофа и политическое фиаско.
Человек, сказавший такое, да, может найти симпатию в глазах других людей, у которых тоже в прошлом руки были не чисты, но для любого нормального вменяемого человека эти слова сами по себе являются преступлением. Есть вещи, которые нельзя говорить.
Михаил Соколов: А попытки прикрыться христианством? Зюганов это тоже любит, кстати говоря.
Андрей Зубов: Я знал людей, которые составляли этот кодекс злополучный строителей коммунизма, действительно эти люди очень смеялись, что они, хорошенько выпив, взяли 10 Заповедей Моисеевых, что-то перелопатили и так получилось.
Понимаете, что такое 10 заповедей? 10 заповедей – это в первую очередь призыв, как сказал Господь, возлюбить ближнего своего всем сердцем своим и Бога своего возлюбить. Какая же тут любовь, когда все заповеди строителей коммунизма предполагают лютую ненависть ко всем инакомыслящим, ко всем людям с другими взглядами, с другими политическими ценностями, других классов, других убеждений, диктатура пролетариата. Это же все вещи невозможные, эти вещи привели к гибели огромного количества людей, к несчастью всей страны, к невероятному ее отставанию в экономике, во всем остальном.
Как у нас говорят: Россия была на одном уровне с США. Глупости все это. Мой отец возглавлял все военное надводное кораблестроение в Советском Союзе, он мне сам рассказывал, как все новые технологии, те же компьютерные технологии надо было воровать в Соединенных Штатах, чтобы их поставить на наши корабли, мы ничего не могли своего в этом плане, в плане новых вещей произвести. То, что действительно было разработано еще в 1920-30-е годы, – это инженеры хорошо делали.
Даже наша ракетная техника, как известно, коренится в тех разработках, которые во многом уничтоженные Сталиным инженеры еще дореволюционной школы передали Королеву и так далее.
Михаил Соколов: С атомными то же разработками, пришлось кое-что украсть на Западе.
Андрей Зубов: Да, конечно, украдено было. И по ракетным разработкам. Королев просто сумел прочесть эти чертежи – вот что важно, но чертежи-то были составлены не им. Так что, понимаете, соловей в клетке не поет, наука при диктатуре не развивается.
Михаил Соколов: А мы и видим сейчас. Вот академики ходили к Путину и жаловались, что наука не развивается, была у них возможность ему сказать. Он им рассказал про Владимира Ильича Ленина.
Согласитесь, есть определенный прогресс: осудил убийство царской семьи, не понравилось Путину, что расстреливают много, за развал фронта во время Первой мировой войны в очередной раз предъявил счет большевикам. Значит, небезнадежное историческое образование российского лидера? Может быть, он какую-то книжку полезную прочитал хоть об этом?
Андрей Зубов: Может быть, и прочел какую-нибудь полезную книжку. К сожалению, мне очень грустно видеть, как за эти 25 лет этот человек мало чему научился и мало что понял, совсем как бывшие в французском государстве после Реставрации.
Михаил Соколов: Но они потеряли власть, а он у власти.
Андрей Зубов: Они тоже потеряли вроде бы власть тогда, потом восстановили власть и тогда сказали, что придя снова к власти, они ничего не поняли и ничему не научились. Вот эти люди тоже ничего не поняли и ничему не научились.
Михаил Соколов: Там есть еще один интересный сюжет. Ленина Владимир Путин критикует за репрессии, за антигосударственную деятельность во время Первой мировой войны, а Сталина нет. Такой эвфемизм, правда, все время используется "Коммунистическая партия", "заслуга Компартии", но кто был во главе партии, мы же знаем, что Сталин.
В брежневские времена так и любили говорить, что Коммунистическая партия и советское правительство то-то сделали, а Сталина вроде и нет. И вот Путин тут рассуждает, что "плановое хозяйство имеет определенные преимущества", оно сконцентрировало ресурсы, решило вопросы здравоохранения, образования, индустриализации и, "если бы не концентрация общегосударственных ресурсов, Советский Союз не смог бы подготовиться к войне с нацистской Германией, была бы велика опасность поражения с катастрофическими последствиями для нашей государственности, русского народа, других народов Советского Союза. Поэтому это все безусловные плюсы". Фактически это панегирик сталинскому правлению.
Андрей Зубов: Разумеется. При этом панегирик очень глупый, потому что Путин говорит фактически о том, что русский народ – идиотический народ, который только в руках тоталитарного вождя может что-то делать. Но почему та же Великобритания, те же Соединенные Штаты могли сражаться и с Германией, и с Японией, не уничтожая миллионы своих граждан, сохраняя парламентскую многопартийную систему, оставляя свободу прессы, оставляя рыночную экономику, а Россия не могла? Почему Россия до этого могла, а сейчас не могла? Это глупые аргументы.
Почему Швеция могла построить общество с великолепной системой здравоохранения и социального обеспечения, с всеобщим образованием, вся Европа в конечном итоге такое общество построила более или менее, весь Европейский союз без всякого социализма, без всякого коммунизма, без всякого планового хозяйства в этом смысле. Конечно, планы какие-то были, но это были рекомендательные планы, а не обязательные. А мы не могли. Почему по Путину надо было загнать вообще в землю миллионы людей, других гнать батогами на стройки коммунизма, лишать людей всего, жить в нищете, чтобы создать государство на порядок более бедное, со здравоохранением на порядок более плохим и с образованием, что бы ни говорил господин Зюганов, намного более несовершенным, чем образование в большинстве западных стран.
Михаил Соколов: Мне кажется, здесь еще в рассуждениях Путина игнорируется факт внешней политики Советского Союза, советской России, расчет сначала на мировую революцию, попытки ее пожечь с помощью Коминтерна, различные в том числе и террористические акции вроде взрыва собора в Софии, чтобы поднять там коммунистическое восстание, всякие другие мятежи, которые они устраивали, то есть то, что пугало Европу и поднимало ответную волну борьбы с советской угрозой, в том числе и подъем нацизма.
Путин это игнорирует совсем, что при другой политике даже какой-то социалистической власти, не сталинской, возможны были совершенно другие варианты мирового развития.
В этом смысле и при другой внешней политике того же путинского режима 10-летней давности мы бы сейчас имели другую экономическую ситуацию, не такие затраты на вооружение. То есть агрессия провоцирует совершенно другие результаты.
Андрей Зубов: Разумеется. 10 лет назад мы были членами "Восьмерки", страной, которую уважали, у которой были перспективы постепенной интеграции в структуры более развитых стран мира, евроатлантические структуры. Теперь мы страна-изгой, находящаяся под тяжелейшими санкциями, дружить с нами готовы только тоталитарные режимы, типа иранского или китайского, северокорейского, к сожалению, даже с турками разругались в пух и прах. Так что полное фиаско и политическое, и экономическое. Надо сказать, что даже Сталин играл тоньше. Он был гадостным человеком, он совершил невероятные преступления, но он все-таки был политиком, так же, как и Гитлер, они были политиками, хотя и черными политиками. К сожалению, сейчас мы вообще не видим политики, мы видим просто ошибку за ошибкой, ошибки невероятные. Например, для меня, человека, который учился в МГИМО, и преподавал в МГИМО, все-таки учился истории дипломатии, то, что происходит сейчас, – это выходит за рамки вообще разумного.
Михаил Соколов: Когда вы слышите, наверное, госпожу Захарову, просто хочется уши заткнуть.
Андрей Зубов: Стыдно мне за нее. Мне вообще за моих коллег, начиная от господина Лаврова, господина Чуркина в ООН, мне за них стыдно. Мне стыдно, что мои коллеги, люди, которые со мной вместе учились, так могут врать, так изоврались. Нас всегда учили, что дипломат не врет, дипломат может не говорить, может умалчивать, может говорить не всю правду, но врать нельзя – это альфа и омега дипломатии, потому что у лжи короткие ноги.
Когда я вижу уважаемого человека с приличной культурной внешностью когда-то, того же министра Лаврова, когда он врет; когда я вижу Чуркина, прекрасного дипломата в прошлом, который врет; когда я вижу госпожу Захарову, которая врет, мне очень стыдно профессионально за этих людей. Лучше бы они отказались, сказали: вы знаете, друзья, лучше я подаю в отставку, но я остаюсь при своем мнении. Это было бы достойно, это было бы благородно.
Михаил Соколов: Не дождетесь.
Андрей Зубов: Я знаю, что не дождусь, из-за этого мне еще более обидно за них.
Михаил Соколов: И еще один сюжет, важный для сегодняшнего дня и для понимания нынешней российской власти, собственно, еще одно откровение Владимира Путина, уже не столько историческое, сколько идеологическое, его концепция, что, собственно, должно объединять российскую нацию, российский народ:
Владимир Путин: У нас нет никакой, не может быть никакой объединяющей идеи, кроме патриотизма. И вы сейчас именно это и сказали. Вы сказали: и чиновники, и бизнес, да и вообще все граждане работают для того, чтобы страна была сильнее. Потому что, если так будет, каждому из нас и каждому гражданину, каждый гражданин будет жить лучше, достаток будет больше, комфортнее будет и так далее. Поэтому это и есть национальная идея. Она не идеологизированная, это не связано с деятельностью какой-то партии или какой-то страты в обществе – это связано с общим объединяющим началом. Если мы хотим жить лучше, нужно, чтобы страна была более привлекательной для всех граждан, более эффективной, чиновничество, госаппарат, бизнес, все должны быть более эффективными. Как вы сказали, мы работаем на страну, понимая под этим не нечто аморфное, как еще в советское время было, давленка такая со стороны государства, сначала страна, а потом неизвестно кто. Страна – это люди, вот в этом смысле на страну. Другой идеи мы не придумаем и придумывать не надо.
Михаил Соколов: Может быть, действительно придумывать не надо никакую национальную идею Владимиру Путину даже в таком исполнении, тем более что шуток теперь на тему патриотизма мы видим массу. Естественно, как всегда вспомнили Салтыкова-Щедрина: "Когда начинают в России говорить о патриотизме, знай, где-то что-то украли". Я не помню, есть какая-то национальная идея у Швеции, Голландии или Финляндии. Вообще нужна она или это такое разговоры для бедных?
Андрей Зубов: Вы знаете, что такое идея? Идея – это образ. Поэтому когда неидеологизированная идея, тут явно нужно поработать редактору. Владимир Соловьев когда-то сказал: важно не то, что мы думаем о нашей стране, а то, что о нашей стране, о смысле существования нашего народа думает Бог.
С точки зрения философа это абсолютно правильные слова, потому что тот образ народа, который есть у высшего блага платоновского, Бога – это и есть идея. Конечно, не нам выдумывать национальные идеи – это глупость. То, что сказал Путин, в этом есть свой смысл. Он же сказал, что национальная идея – это чтобы люди жили лучше, чтобы жить лучше. Это правда. Я думаю, если спросить, для чего работает шведское государство – для того, чтобы люди жили лучше, безопаснее, обеспеченнее, вот для чего живет любое государство. Государство – это инструмент. Национальная идея холодильника – это чтобы хорошо сохранялись продукты.
Михаил Соколов: Может быть, и надо совершенно четко сказать: наша задача, чтобы люди жили лучше, и предъявить некоторые критерии этой лучшей жизни. А если вы посмотрите на объективные критерии, которые мы имеем сегодня, собственно, я бы сказал, это "лучше", которое было вчера за счет нефтяного золотого дождя, – оно стало куда-то испаряться, в связи с этим определенное недовольство проявляется у людей, которые еще вчера были счастливы тем, что у них благосостояние выросло, да еще и Крым у соседней страны украли.
Поэтому здесь, мне кажется, словами с упором на слово "патриотизм" Путин пытается замазать сущность. Невозможно предъявить президенту претензии, что он плохо развивал патриотизм. За то, что жизненный уровень упал, можно было, обещал одно, а сделал другое, а вот что патриотизм плохо развивал, вы же с него не спросите, правда.
Андрей Зубов: Вы знаете, патриотизм – это вообще вещь, которая не развивается. Можно ли развивать любовь?
Михаил Соколов: Вот это и есть такая мистика.
Андрей Зубов: Это не мистика – это неправильное употребление термина, простите, я как старый нудный профессор говорю. Патриотизм – это любовь к родине, любовь к отечеству, к отеческим гробам. Пушкин в свое время обосновал в двух замечательных строчках: "Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам". Вот это патриотизм. Как его развивать? Он может быть или не быть, можно быть бесчувственным к своему отечеству, можно его любить.
Но что значит для политика, тем более для президента страны любить отечество? Это означает отдавать всего себя для того, чтобы люди жили лучше. Отечество, как он верно сказал, – это люди, а не какое-то, он какое-то хитрое слово сказал относительно советского патриотизма. Это, конечно, не государство – это люди.
А разве люди сейчас живут лучше? Разве война на Украине, война в Сирии, эмбарго, санкции, которые навлекли на себя бессмысленные военные авантюры, разве все это дало людям жизнь? Конечно, худшую, мы живем хуже и хуже, а не лучше и лучше. Поэтому Путин никакой не патриот. Человек, который ответственен за управление страной, сам себя сделал ответственным, он все сделал, чтобы у него не было конкурентов на выборах и 2008 года, и 2012 года, в итоге он захватил власть, ему, наверное, жить хорошо, если совесть не мучает, а каково людям, людям-то хуже и хуже. И тем самым он показывает, что он никакой не патриот, отеческие гробы он не любит, любовь к родному очагу, пепелище – это очаг, я напомню, у него нет.
У него есть невероятное желание первенствовать, властолюбие, амбиции, чтобы его президент Обама считал себе равным, как когда-то Соединенные Штаты считали Советский Союз эпохи холодной войны себе равным. Вот это он хочет. Какая цена за это заплачена, как люди за это страдают, как в советское время было всем начхать в политбюро, как живут советские люди, так и сейчас, к сожалению, про русских людей можно сказать. Поэтому это никакой не патриотизм. Смотреть на это больно, грустно.
Тот же Путин мог быть совсем другим политиком, и начинал он неплохо, когда говорил о едином пространстве, Европа от Владивостока до Лиссабона, какие-то хорошие вещи, когда его принимала британская королева, когда ему устраивали великолепный государственный визит. Куда все это делось, зачем? Он все это продал за политические авантюры, за незаконное удержание власти и в итоге опозорил сам себя. Мне очень больно и жалко, просто как человека мне жалко. Хотя, конечно, всех остальных людей, которые за него страдают и им одуряются в этой бессмысленной пропаганде, мне еще более жалко.
Михаил Соколов: Наш коллега Евгений Ихлов мне написал, для вас прислал вопрос: "Является ли новая формулировка российской нацидеи, дескать, пусть каждый возделывает свой сад и все дружно работают, скрытым сигналом о морально-политической демобилизации? Нет никакого "Русского мира", нет святой Руси, никакого "на миру и смерть красна".
Андрей Зубов: Вы знаете, если так подойти, мне кажется, сам господин Путин, когда говорил все то, что он говорил о патриотизме, судя даже по его лицу, не имел таких глубоких идей и не имел таких глубоких мыслей. Если бы они были, это было бы очень неплохо. Потому что на самом деле позволить людям развивать свой бизнес, свое дело, свою жизнь – это уже великий отказ от тоталитаризма. Из этого выстраивается постепенно гражданская нация.
Михаил Соколов: К сожалению, знаете, тут поползновения обложить налогами собачьих парикмахеров и каких-нибудь репетиторов, а потом откат на съезде "Единой России", где Медведев говорит: нет, мы три годика подождем, пока этот мелкий "гаражный бизнес" не будем уничтожать. Вот так все это выглядит смешно: сначала поугрожаем, потом помилуем. По-моему, тут заботы о развитии частного предпринимательства большой нет.
Андрей Зубов: Вы знаете, это же еще только полдела – забота есть, заботы нет. Кто эти "мы", о которых говорит Медведев? "Мы" – это народ, "мы" – это люди. Людей лишили возможности формировать законодательные органы и на местном уровне, и на национальном уровне, выборы превратили в полный фарс, местное самоуправление свернули, а потом говорят "мы".
Михаил Соколов: Они от имени партии, от имени власти.
Андрей Зубов: Они говорят от имени себя. "Мы", когда говорил Николай II, по крайней мере, он был самодержавный правитель до 1905 года, мог это говорить, но когда это говорят современные люди, якобы президенты, премьер-министры, губернаторы, депутаты, а на самом деле самозванцы, разумеется, это очень плохо пахнет, это очень плохо звучит.
Людям самим дать возможность развивать свою страну, проводить честные выборы, организовывать самоуправление, тогда посмотрим, какова будет судьба мелкого