Яркую, эксцентричную, острую на язык Нелю Штепу, мэра города Славянска, знала вся Украина. Две из 12 комнат ее двухэтажного дома были отведены под гардероб, в нем хранились 300 платьев и 40 пар обуви. Дизайн нарядов она придумывала сама. Каждое утро Неля Штепа плавала в собственном бассейне, потом занималась йогой и отправлялась в хамам, а на работу являлась с двумя ручными черепахами. В Славянске многие ее обожали и называли "мамой".
Все изменилось весной 2014 года, когда город был захвачен отрядом Гиркина-Стрелкова. Штепа была задержана и 80 дней находилась в качестве заложницы в здании мэрии. Другая заложница, киевская журналистка Ирма Крат, рассказывала Радио Свобода о том, как избивали Штепу российские боевики, требовали отказаться от полномочий, хвалить Путина и призывать народ голосовать на референдуме за ДНР.
Несмотря на эти свидетельства, в июле 2014-го, когда город был освобожден, Неля Штепа была задержана, и ее обвинили в сотрудничестве с боевиками. Три года тянулось следствие и судебный процесс. Прокуратура требовала пожизненного заключения, но 20 сентября 2017 года было принято решение изменить меру пресечения и отпустить ее под домашний арест. Неля Штепа вернулась в Славянск, где многие жители называют ее "лучшим мэром постсоветского пространства".
Видео проекта "Донбасс.Реалии" напоминает о том, почему арестовали мэра Славянска.
Неля Штепа рассказала Радио Свобода, что ее освободили из тюрьмы благодаря заступничеству бывшего депутата Верховной Рады Ирины Бережной, погибшей 5 августа в ДТП в Хорватии:
– Ирина сама к нам обратилась в начале этого года и сказала, что хочет изучить дело. Когда она изучила мое дело, она сказала: "Неля Игоревна, я никогда не берусь помогать тем, кто виновен. Вы невиновны на 100%". Она взяла наше дело, прислала ко мне Красный Крест, Красный Крест настоял на том, чтобы меня обследовали, начали лечить меня, я там уже была при смерти. Она прислала ко мне офицера ООН, начала присылать представителей ОБСЕ, начала везде говорить. Она все полностью изменила. Вместе с моими адвокатами отправила три заявления в ЕСПЧ, Европейский суд принял все документы. Они обязали украинское правительство отвечать за действия в отношении меня. Ирина мне сказала: "Неля Игоревна, никогда кошмар долго не длится". И еще ее выражение: "Когда льют грязь на человека, если человек в черном, грязи не видно, стоит и все. А вот вы в белом, вы ангел (она меня так называла – ангел мой), на вас льют грязь, поэтому ее и видно. Но, поверьте, эта грязь от вас отпадает. Кошмар долго длиться не будет". Это она мне сказала за три дня до своей смерти. Прошло 45 дней после ее смерти, и меня освободили.
– Вы жаловались на бесчеловечные условия в харьковском СИЗО...
– В СИЗО было очень сложно. Вообще находиться в украинских тюрьмах – это как тюрьма в тюрьме. Камера 30 квадратных метров, 16 человек, двухъярусные кровати, ходить в камере вообще негде, люди на кроватях едят, курят, курят много. Только я одна не курила. Кровати – лет 50 этим нарам. Был такой случай, что человек спал сверху, разорвалась сетка, и он упал на человека, который спал внизу. Тараканов очень много, мышей много. Пытаются брать в камеру кошечку с улицы, чтобы мышей ловила, потом запрещают, ее уносят. Нет унитаза в камерах, дырка просто. Условия самые ужасные. В женском корпусе черные потолки, черные стены. Руководство вообще как фашисты, "хенде хох" и больше ничего. Очень дерзко, грубо, никто с тобой не разговаривает, нет никакого уважения. Многих людей, попавших в СИЗО, оправдывают, доказывают их невиновность, они уходят, а руководство СИЗО с ними общается как со скотиной.
– Вам совсем не сочувствовали?
– Меня немножко боялись. Я, во-первых, официально через Европейский суд политзаключенная считалась, единственная в СИЗО. Каждый день ко мне приходили мои адвокаты, через день у меня были работники ООН, офицеры ОБСЕ, они постоянно приезжали. Я могла в любой момент заявить, поэтому в принципе они пытались со мной "Неля Игоревна". Хотя тоже хамили, что начальник, что его заместители. Ничего человеческого я не видела в их глазах. Хотя те люди, которые работали на женском корпусе, женщины, они все с уважением, понимали ситуацию. Само руководство – конечно, им далеко до слова "интеллигенция".
– У вас был красивый дом в Славянске, сейчас вы даже не смогли в него вернуться. Он полностью разграблен?
– Да, его полностью разграбили. Мы даже не знаем, кто его разграбил. Он стоит совершенно пустой, поэтому я у своей подружки живу.
– Это случилось в 2014 году?
– Когда были у нас здесь в городе боевики. Они разграбили, потом другие пришли. Все там приложили руку к тому, чтобы дом был пустой. Но я поняла в СИЗО, что пока ты не уверен, нельзя обвинять человека.
– У вас ведь была огромная коллекция платьев, туфель. Всё пропало?
– Я думаю, сегодня в моих платьях и туфлях ходят жены боевиков. Ну пусть они ходят, пусть это будет им на здоровье.
– Как вас встретили в городе?
– Я узнала, когда меня освободили, что весь город отмечал мое освобождение. Не было безразличных людей.
– За три года многое в Славянске, да и во всей стране изменилось. Какие у вас впечатления?
Украина – это мой ребенок, а сегодня такое чувство, что в моей родной стране все заболели
– Я город не видела, я нахожусь под домашним арестом, не имею права выходить из дома. Страна в 2008–2012 годах начинала подниматься с колен. Сегодня она даже не на коленях, сегодня она лежит, вся страна, все настолько плохо, экономика разрушена. Говорят людям, что это реформы, но они далеки до реформ. Такое чувство, что какой-то есть заказ у этой власти на уничтожение жителей Украины. Это очень плохо. Страна вся разрушена, не только Славянск. Развития в стране нет, а в Славянске тем более. Какие-то мелкие проекты делаются, но они не на развитие экономики. Где-то подлатали дырку, где залатали кусочек дороги, но не строятся, не вводятся новые предприятия, не делается все то, что раньше делалось для развития экономики. Сегодня, конечно, все грустно, очень грустно. Украина – это мой ребенок, я работала в Кабмине, я работала мэром города, мы всё делали, чтобы она развивалась, а сегодня, знаете, такое чувство, что в моей родной стране все заболели. Я думаю, она вылечится очень скоро, уже народ это всё понял.
– Писали журналисты, что вы хотите стать президентом Украины. Это правда?
Если Господь Бог решит, что нужна стране мама, которая действительно сделает эту страну богатой и мирной, то да
– Такой у нас был старец Зосима, царство ему небесное, он давным-давно сказал: ты в 2018 году будешь руководить Украиной. Мне задали вопрос, выполнится ли предсказание этого старца, который как Ванга у нас здесь почитается. Я вам так скажу: если это надо будет, я готова. Все в руках Господа Бога, если Господь Бог решит, что нужна стране мама, которая действительно сделает эту страну богатой и мирной, то да. А если нет, то мне достаточно будет моего города Славянска, достаточно будет, что я каждый день буду видеть свою семью, своих детей. Я соскучилась по своим внукам! Я четыре своих дня рождения, четыре дня рождения своих внуков, моих детей, четыре 9 мая отметила не дома, взаперти. Это очень много. Человек, который знает, что он не виноват, что меня просто подставили. Все прекрасно понимают, что сдали город работники милиции, СБУ, прокуратура – это все были указания сверху, и есть эти указания. Просто решили быстренько наказать одного невиновного человека для того, чтобы скрыть других виновных людей. Поэтому я скажу, что это очень сложно, но если надо будет, я буду президентом.
– Кого вы вините в том, что с вами произошло? Есть конкретный человек?
Я единственный мэр в Украине, который отказался работать на боевиков
– Да, есть конкретные люди – это Турчинов и Ирина Геращенко, которые для того, чтобы скрыть свои связи с боевиками, обвинили меня на всю страну, что я взяла боевиков, хотя я единственный мэр в Украине, который отказался работать на боевиков. Я за это провела 81 день в плену. Эти люди, Турчинов и Геращенко, общались с боевиками, они дали им возможность без единого выстрела выйти из Славянска. 8 часов они ехали из Славянска в Донецк. В этот момент, когда они ехали колонной пять километров, бомбили город Славянск, скинули 300 бомб. Скинули бы они пять бомб на эту колонну, и ситуации, которая была в Иловайске, в Дебальцево, в Донецке, просто не было бы. Но это был такой договорняк, они договорились. Для того чтобы снять с себя вину, снять вину с СБУ, милиции, прокуратуры, они на всю страну объявили, что виновата во всем Штепа Неля Игоревна, бездоказательно, без ничего. В тот момент, как они объявили, меня сразу же посадили, после чего началась вся процедура доказания, что мы невиновны. Эта процедура уже подошла к концу. Нам поменяли пять троек судей. Тройка доходит до приговора, заявляют за сутки, что у меня будет оправдательный, и их снимают. Доходит до приговора, объявляют, что будет оправдательный, и их снимают. Это уже пятая тройка сегодня, люди по три, по четыре раза дают показания.
– А зачем Турчинову и Геращенко понадобилось договариваться с боевиками?
– Вы знаете, что на войне люди зарабатывают деньги. Эту войну можно было закончить за один день. Славянск 50 человек захватило, можно было отправить армию, не такую, как сегодня, 200–300 тысяч, а отправить сто человек, и эти сто человек ликвидировали бы войну. Но люди почувствовали вкус денег на войне, и никого не интересует, что это кровь многих-многих людей. Сегодня наше правительство зарабатывает на этой войне деньги. Войну надо заканчивать другим странам, надо приехать сюда и сказать: вы должны закончить войну сегодня либо мы начнем проверять все финансовые вопросы военные. Тогда они закончат. Всем понравилось зарабатывать деньги на войне.
– А роль России как вы оцениваете? Вы в свое время даже говорили, что вам нравится Путин. Как вы сейчас к нему относитесь?
У меня никаких нет чувств к Путину. Меня заставляли говорить, и я это говорила
– Я это говорила, когда находилась в плену. Если бы я это не сказала, расстреляли бы моих детей. Даже не хочу говорить, нравится мне кто-то или не нравится. Все, что я могу сказать про Путина, – он защищает границы своей страны. Но очень плохо, что он защищает границы своей страны на моей территории. Пусть защищает на своей территории, я не хочу, чтобы гибли мои люди. Это его проблемы. Я в Москве была последний раз в 1983 году, когда моя сестра поступила учиться в МГУ, после этого ни разу не была. Предъявить мне какие-то отношения с этой страной даже невозможно. А когда я была в плену и моих детей взяли бы тоже, я бы сказала все, что хотите, что я люблю и Обаму, и Трампа, и вашего президента. Там признаешься во всем. В плену, если твои дети, твои родственники в заложниках у тех людей, ты расскажешь все, все, что знаешь и не знаешь. У меня никаких нет чувств к Путину. Пусть россияне говорят, любят они его или не любят. Меня заставляли говорить, и я это говорила. У меня нет к нему никаких отношений романтических.
– А что вы думаете о Гиркине-Стрелкове?
Если бы сегодня увидела Гиркина, я бы ему глаза повырывала
– Я его ни разу не видела, этого Гиркина. За его действия, я считаю, он должен понести очень суровое наказание. За то, что он сделал с моей страной, с моим городом, этот человек должен быть наказан серьезно. Я пробыла у него в плену, он три раза писал трибунал на мой расстрел. Человек неадекватный, однозначно неадекватный. Я боялась, что он меня расстреляет в плену. Я его никогда не видела, я с ним не разговаривала, но если бы сегодня его увидела, я бы ему глаза повырывала.
– Что, на ваш взгляд, будет с Донбассом? Удастся ли часть, которая сейчас находится под контролем сепаратистов, вернуть в состав Украины?
– Если закончить сегодня войну, Донбасс вернется в состав Украины. Сегодня должна быть политическая воля нашего руководства. Не этот цирк, это шоу, что они разыгрывают на Донбассе, а должна быть политическая воля руководства страны, чтобы закончилась война. Никто никого не преследует, и Донбасс перейдет спокойно, все люди перейдут. Я вижу, что скоро появится такой руководитель страны, который объединит и Донбасс, да и Крым к нам уйдет обратно. Я вижу, что мы будем опять вместе. Но сегодня должно быть адекватное правительство, которое любит своих людей, а не говорит на одних плохо, а на других хорошо. Сегодня надо поменять позицию руководства страны, свое отношение ко всем людям – западная Украина, восточная, южная, северная. Надо полюбить каждого человека, открыть сердце для каждого человека, тогда будет нормально. Так, как я люблю свой город, так город любит меня. Мой город – это моя семья. Я бы очень хотела, чтобы руководитель страны любил так страну, как я люблю свой город.
– А есть такой политик сейчас в Украине или вы сейчас говорите о самой себе?
– Таких политиков, которые открытые, любят людей, очень много. Мне уже 55 лет, я очень устала в СИЗО, я так устала за эти три года, я не думаю, что говорю о себе. Я была бы очень рада, если бы был политик помоложе, но такой, как я, который бы любил. У нас очень много таких политиков, и женщин, и мужчин, но они сегодня находится в оппозиции к этой власти. Если я назову этих людей, я просто поставлю их под удар, но, поверьте, их очень много. Человек 10 лидеров этой оппозиции сегодня могут запросто руководить страной и любить ее так, как я люблю свой город.
