Доминируй, властвуй, унижай

Фонд имени Генриха Белля провел социологическое исследование о положении мужчин на Северном Кавказе. Его результаты были представлены в Берлине на конференции под названием "Мужчины Северного Кавказа: власть, бессилие и насилие". Социологи представили итоги 80 интервью с мужчинами Чечни, Дагестана, Ингушетии и Кабардино-Балкарии.

Казалось бы, именно на Кавказе, где нет феминистического движения, проблема демаскулинизации не должна быть актуальной. В публичном дискурсе ее и нет. Однако сама проблема существует. Ее причины кроются в поведении властей, которые унижают мужчин. Это порождает порочный круг бессилия и насилия, поскольку сами мужчины дезориентированы, и это отражается на всем – в том числе на гендерном поведении. Воспитание мужества у кавказских мальчиков всегда имело целью, чтобы они ощутили себя хозяевами своей судьбы, сильными и независимыми. Как раз этого и не происходит. С одной стороны – воспитание "настоящего джигита" и мужество как устойчивая категория кавказской этики, с другой стороны – публичные порки, растущая статусность многоженства для богатых чиновников и массовая безработица. В условиях таких расхождений мужчины теряют понимание своей роли в обществе и семье. Обо всем этом корреспондент Радио Свобода поговорила с Ириной Костериной, координатором программы "Гендерная демократия" Фонда имени Генриха Белля в Москве, экспертом в области гендерных отношений.

–​ Ирина, ваш круглый стол носил название "Мужчины Северного Кавказа: власть, бессилие и насилие". Вот с этого я хочу начать, к примеру, с Чечни. Я сама задавалась вопросом: как чеченские мужчины реагируют на сильнейшее давление со стороны власти? В общении с ними я видела, что они очень фрустрированы – они не знают, как правильно реагировать психологически, это отнимает у них роли главы, кормильца, традиционных для кавказского мужчины, и чеченские порядки подавляют саму природу маскулинности, когда вождь заставляет снимать штаны буквально, публично каяться. Очень традиционная картина на ТВ "Грозный", как Рамзан отчитывает мужчин, а они не смеют глаз на него поднять. Наркоманов, я помню, он даже за шкирку брал... Как мужчины реагируют потом на такое публичное унижение, что показало ваше исследование – как это отражается в семье на детях и женах?

–​ Собственно говоря, как раз об этом давлении очень много говорили. У нас были вопросы об этом в нашей анкете, мы специально ставили эту альтернативу, то есть там был вопрос: "С какими проблемами сталкиваются мужчины вашей республики?", и в Чечне было очень сильно видно, по сравнению с другими республиками, что эта проблема актуальна. Но, знаете, эта проблема обнаружилась и в Ингушетии, и она связана не просто с давлением со стороны властей, с этими публичными унижениями, показами по телевидению, но также с тем, что сейчас продолжается давление на местных нетрадиционных мусульман. Эта практика распространена в основном в отношении мужчин, когда мужчину с бородой, подкатанными штанами или еще какими-то атрибутами, которые могут приписываться ортодоксальным мусульманам, просто могут обвинить в пособничестве боевикам, в связи с ISIS или еще в других вещах. Людей похищают, люди пропадают без вести, их избивают, иногда под пытками выбивая из них показания.

Поскольку эта ситуация распространяется, это тоже очень сильный новый триггер, и он в том числе связан именно с маскулинностью. Мужчины действительно перестали понимать правила, а на Кавказе правила очень важны – раньше там были традиции, по которым было понятно: ты делаешь так, как делали твои предки, и результат будет такой, ожидаемый; потом пришел ислам – тоже в общем-то в шариате довольно правил, как себя должен вести мусульманин, чтобы быть правоверным мусульманином, чтобы после смерти попасть в рай. Сейчас правила вообще непонятны. Они именно непонятны с точки зрения всяких новых социальных факторов, политических, и мужчины очень болезненно реагируют на это, многие из них откровенно признаются, что их лишают мужского достоинства, они перестают себя чувствовать мужчинами. Конечно, как вы правильно заметили, часто потом это отражается на семье, потому что семья – в общем-то, приватная жизнь, приватная сфера, и там уже мужчина может себя вести как хозяин, как основной человек, как не только кормилец, потому что женщины в основном тоже работают, но главным образом как человек, который все контролирует и который отдает приказы, и его обязаны беспрекословно слушаться. Мы обнаружили очень много ситуаций, связанных с насилием, но интересно, кстати, что мужчины рассказывали и про ситуации, когда к ним применялось насилие со стороны их отцов, то есть это такой цикл насилия, который продолжается.

–​ Вот вы упомянули Ингушетию... Я вспомню еще Евкурова и помпон, когда глава республики со смехом портит шапку этому растерянному ребенку с целью показать ему, как должен выглядеть настоящий джигит. Ее-то как восприняли в самой Ингушетии мужчины, скажем, отец того самого мальчика?

–​ С отцом мальчика мы не знакомы, но в целом людям в Ингушетии, конечно, очень неприятна была эта ситуация. Опять же получается, что не люди сами определяют, как им жить и как им выглядеть, а власть, которая говорит, в том числе и о маскулинности, – как должен выглядеть настоящий мужчина или мальчик. Людям все это очень неприятно и болезненно, конечно. Они не считают, что современные люди должны придерживаться каких-то устаревших порядков. Кстати, что касается этой истории, наши исследования убедительно показали, что люди хотят переосмыслять правила – мужчины не согласны со старыми порядками. Очень мало кто из нашего исследования говорил, что они поддерживают традиции, и то, как было сто лет назад, как жили их родители, это правильно. Нет, все говорят, что мир изменился, стал современным, они тоже хотят жить по-другому, быть более самостоятельными, определять, что им делать.

В исследовании довольно много было интервью с мужчинами, которых женили без их участия. В той же Ингушетии было потрясающее интервью мужчины, который рассказывает, что его родители поженились, ни разу не видя друг друга, и папу вызвали телеграммой, в которой ему написали: "Приезжай домой, тут у тебя жена". И молодые мужчины тоже рассказывают, что, когда их родители принуждают жениться на каких-то незнакомых девушках, эта ситуация для них чудовищна, то есть никто не радуется этим вынужденным договорным бракам – ни мужчины, ни женщины. Мужчины восстают против этого. Очень часто они сопротивляются и придумывают всякие способы, как избежать этого, и говорят, что это несовременная и неадекватная практика, что нужно многое менять.

–​ Вы говорили о том, что демонизация салафитов и охота за ними со стороны правоохранительных органов способствует увеличению их количества. Почему так происходит?

–​ Ну, не только в этом причина. Есть много причин тому, почему люди уходят в нетрадиционный ислам – салафизм, или еще как-то можно его называть. Во-первых, это часто поиск ответов на какие-то жизненно важные вопросы и защита от несправедливости. Другая причина – это как раз противостояние традициям. Очень многие мужчины-мусульмане, для которых быть мусульманином – это самое главное, говорили, что они категорически не согласны со своими родителями, которые выполняют какие-то чеченские или ингушские традиции, например. Они чувствуют очень сильное давление со стороны своих родственников, потому что некоторым родственникам не нравится, когда люди уходят в нетрадиционный ислам – они начинают устраивать скандалы, выгоняют из дома, порывают всякие отношения, что очень тяжело для людей.

–​ К вам подходили мужчины из всех четырех республик Северного Кавказа и благодарили вас. За что? Вы можете как-то практически им помочь, кроме того, что поднять и озвучить эту проблему?

–​ Мы хотели это исследование мыслить в большей степени как прикладное, чтобы это был материал для общественных организаций, социальных работников и других организаций и структур, которые работают в республиках, чтобы отрефлексировать это все и найти новые пути для помощи как мужчинам, так и женщинам. Конечно, изначальный план был, что мы как-то так смотрели на ситуацию: северокавказские мужчины нам представлялись как главные насильники, контролеры, узурпаторы, патриархи, которые "отрываются" на своих женах, детях, сестрах. Но в исследовании мы увидели, насколько мужчины сами несчастные, бесправные и загнанные в угол, пытающиеся сопротивляться этим порядкам, поэтому мы придумали серию тренингов по тем темам, которые у нас возникли как самые актуальные. Для мужчин на Северном Кавказе все-таки центральная роль – это роль в семье, роль мужа, отца и сына, поэтому первый тренинг был посвящен именно ответственному отцовству и роли мужчин в семье. На этом тренинге и после него мужчины действительно очень раскрылись и очень сильно благодарили, говорили, что многие из них впервые в жизни имели возможность поговорить о том, что их волнует, отрефлексировать какие-то вещи и начать искать какие-то новые решения и выходы. Поэтому у нас еще запланирована серия тренингов, и мы надеемся, что дальше тоже сможем активно работать с теми мужчинами, которых мы воспринимаем как активистов, местных лидеров, неважно в чем, главное, что у них есть какой-то авторитет, влияние в их обществе. Мы видим, что они хотят что-то менять к лучшему у себя в республиках, поэтому мы с ними работаем, чтобы они были проводниками перемен.

–​ Ирина, все четыре республики небогаты, и безработица там большая проблема, работают и мужчины, и женщины. Часто ли мужчины на Северном Кавказе зарабатывают меньше, чем их жены, и воспринимают ли они это как проблему?

–​ Бывает, что не просто меньше зарабатывают, а что жена – единственный кормилец в семье. Бывают ситуации, что мужчины вынуждены уезжать на заработки и год или два жить вне семьи, работая где-то на Севере или в других регионах России, присылая деньги. Да, мужчины воспринимают это как проблему, потому что в нашем исследовании, по результатам опроса, безработица и низкие зарплаты были названы для них основными проблемами, с которыми они сталкиваются. Они также очень много говорили о том, что вот, "у нас все-таки мужчина воспринимается как главный кормилец, а я с этим не справляюсь, мне очень тяжело". То есть они действительно очень переживают по этому поводу. В общем-то, ситуации там разные – есть мужчины, которые даже не разрешают своим женам работать, несмотря на тяжелую финансовую ситуацию, у них очень традиционные представления о разделении гендерных ролей, поэтому они говорят: "Нет, жена должна сидеть дома, рожать и воспитывать детей, а все обеспечивать буду я". С другой стороны, были интервью с мужчинами, которые воспринимают свою единственную уникальную роль кормильца как инструмент для манипуляции. Например, в нескольких случаях мужчины говорили о том, что они взяли себе вторую жену или собираются взять вторую жену, и когда их спрашивали: "А как ваша первая жена относится к этой ситуации?", они говорили: "Ну, а куда она денется? Я зарабатываю, я ее обеспечиваю, приду, поставлю ее перед фактом, и в общем-то это ее проблема, как эмоционально на это реагировать".

– Если мужчинам трудно найти работу, то как с этим вяжется распространение многоженства? Зачем мужчине еще несколько ртов, когда он с первой семьей не справляется?

–​ Это интересная история, потому что многоженство становится показателем статуса мужчины, и поскольку не все мужчины, а только обеспеченные могут позволить себе взять вторую жену, то даже само наличие второй жены воспринимается местным обществом как символ его успешности в экономическом статусе.

–​ Вообще, мужчин в результате конфликтов намного меньше, чем женщин?

–​ В Чечне есть очень заметная статистическая разница. В других республиках – нет. В других республиках она более или менее как во всей России, но в России у нас все равно женщин больше, чем мужчин, особенно в старших возрастных группах – мужчины не доживают. Статистическая разница замечена только по Чечне, поэтому там, в общем-то, даже на уровне президента республики была озвучена идея, что государственные служащие, которые достаточно обеспечены, могли бы взять себе вторую жену, чтобы как-то этот демографический перекос минимизировать.

–​ Что касается демографической ситуации, то в Чечне она худшая из всех четырех республик...

–​ Да, она хуже всех. Достаточно нормальная ситуация в Ингушетии – из всех республик она самая многодетная. Кабардино-Балкария и Дагестан примерно одинаковые, т.е. там нет какой-то заметной статистической разницы в количестве мужчин и женщин.

– В вашем исследовании сказано, что внебрачные связи для женщин остаются абсолютным табу. Это действительно соблюдается и мужчины требуют доказательств того, что их жена девственница?

– Во-первых, нужно поговорить о том, что есть дискурс, а что есть реальная жизнь. Конечно, по правилам к женщинам предъявляются в этом плане более высокие требования. У нас был отдельный вопрос к мужчинам в наших интервью: "Могли бы они жениться на не девственнице?" Все категорически говорят "нет", но, например, для мужчин, которые идентифицируют себя как мусульмане, эта идентичность является ведущей, и они говорили, что вообще, по исламу, они могут жениться на женщине, если она разведенная, и это даже хорошо. Они могут взять себе второй женой разведенную женщину с ребенком или женщину с тяжелой судьбой, тем самым как бы выручив ее в тяжелой жизненной ситуации. В то же время нужно понимать, что жизнь есть жизнь и соблюдать всем женщинам эту девственность невозможно, и этого не происходит. Особенно в Кабардино-Балкарии, и исследование показало, что все равно, конечно, находятся разные ситуации и лазейки, как обходить это жесткое правило. Некоторые мужчины, если они действительно встретили женщину, которую они любят и в первую брачную ночь выясняют, что она не девственница, даже идут навстречу и прибегают к разным уловкам, чтобы продемонстрировать своим родственникам, что она была девственницей. Так что, в общем-то, есть всякие ситуации. Женщины, с другой стороны, тоже иногда прибегают к каким-нибудь уловкам, к примеру, восстановлению девственности. Есть даже такие туры, когда можно поехать в соседнюю республику и, обратившись к помощи гинекологов, исправить ситуацию. Некоторые мужчины говорили, например, что если женщина не девственница, но это не был результат как бы ее распутного образа жизни, а ее изнасиловали, они могли бы тоже это принять, понять, и если они ее любят, то они могли бы жениться на такой женщине.

Интервью опубликовано на сайте "Эхо Кавказа"