Linkuri accesibilitate

Швейцарский нож Кремля


Владимир Путин и "его" спецслужбы. Слева – директор СВР Михаил Фрадков, справа – глава ФСБ Александр Бортников
Владимир Путин и "его" спецслужбы. Слева – директор СВР Михаил Фрадков, справа – глава ФСБ Александр Бортников

Спецслужбы Путина: угроза Западу или собственному "самодержцу"?

"Вот так кончится мир. Не взрыв, но всхлип". Эта поэтическая формула Томаса С. Элиота бывает применима к политическим режимам – даже тем, которые на первый взгляд кажутся весьма прочными. К числу последних относится и нынешний российский режим. О его характере и будущем вновь активно спорят аналитики после появления "панамских бумаг", проливших дополнительный свет на то, как работают коррупционные схемы в высших эшелонах российской власти.

Британский политолог, эксперт Европейского совета по внешней политике, специалист по российской политической системе и проблемам безопасности Марк Галеотти считает, что при всей агрессивности нынешней политики Кремля и эффективности многих структур путинской власти в ее устройстве накопилось множество противоречий, которые могут привести к нарастанию сбоев и крушению всей системы.

Своими соображениями, изложенными им в нескольких недавних статьях, Марк Галеотти поделился с Радио Свобода.

В русских генах нет никакой особой предрасположенности к коррупции

– Начнем с "панамских бумаг". Думаю, вы со мной согласитесь: в России они эффекта разорвавшейся бомбы не произвели. Разговоров, конечно, было много, но политических последствий – никаких, да и большая часть общества скорее пожала плечами: ну да, вполне вероятно, что нами правят нечистые на руку люди, но в России это дело привычное. Вам не кажется, что за время путинского правления коррупция в определенной мере стала в России частью социального поведения, чуть ли не элементом культуры, и никакая возможная смена режима к большим переменам в этом отношении не приведет?

– Мне кажется, не стоит в этом вопросе быть таким пораженцем. В русских генах нет никакой особой предрасположенности к коррупции – большей, чем у кого-либо другого. Хотя, конечно, коррупция – очень глубоко укоренившаяся проблема. При этом, исходя из собственного опыта "полевых" исследований в России, могу сказать, что в то время, как российская политическая элита действительно выглядит полностью погрязшей в коррупции, на "низовом", гражданском уровне отношения к мздоимству как приемлемому явлению нет. Приведу один специфический пример. Мне много раз доводилось общаться с российскими полицейскими. Конечно, полиция в России – государственный институт, который "чистым" при всем желании назвать трудно. Тем не менее я обнаружил, что молодые сотрудники полиции сейчас проявляют куда меньшую терпимость к коррупции, чем их коллеги в 90-е годы. Так что я бы сказал, что появился и расширяется зазор между обществом, которое всё чаще говорит: "С нас довольно", и правящей элитой, которая своим поведением заявляет: "А мы хотим еще!".

Марк Галеотти
Марк Галеотти

– То есть вы готовы представить себе, что в России – при наличии политической воли – будет осуществлена антикоррупционная реформа полиции вроде той, которую провели в Грузии при прежнем президенте Саакашвили?

– Ну, я бы не брал именно Грузию как модель, потому что все-таки очень велика разница между столь небольшой страной, как Грузия, и страной-гигантом, как Россия. Кроме того, мне не кажется, что нужны столь драматичные меры. По большому счету, для того чтобы покончить с коррупцией в полиции, не надо увольнять всех полицейских. Для этого нужны две вещи: нормально работающие суды и граждане, готовые обращаться в эти суды за защитой своих прав. В общем, о чем бы мы ни говорили применительно к России, проблемы я вижу не на уровне так называемых обычных людей, а значительно выше. Очень существенно то, что нет нормально функционирующей судебной системы, без которой правового государства не бывает. А суды находятся под жестким политическим контролем.

– В общем, всё упирается в правящую ныне группу, которую обычно называют "питерско-чекистской"?

– Говоря слегка упрощенно, да. Ведь настоящей бедой коррупцию делает не гибэдэдэшник, который возьмет с вас небольшую взятку за превышение скорости, а те, кто ворует миллионами и миллиардами. В этой ситуации общество оказывается парализованным: определенных позитивных изменений оно все равно может достичь, но качественными эти изменения не будут. А в ситуации кризиса, вроде нынешней, психологическое разложение усиливается. Человек смотрит вокруг и говорит себе: жить стало хуже, все вокруг выкручиваются как могут, воруют – почему и мне нельзя? Отсюда – наблюдаемый ныне возврат низовой коррупции в России, хотя это следствие, а не причина.

Я бы охарактеризовал этот режим парадоксально: как сильный, но хрупкий

– Режим может быть сколь угодно коррумпирован, но пока он выглядит достаточно прочным, а то недовольство, о котором вы говорили – "с нас довольно" – если и проявляется, то пока в относительно скромных формах. В чем, по вашему мнению, сила, а в чем слабость нынешней системы?

– Я бы охарактеризовал этот режим парадоксально: как сильный, но хрупкий. Он силен своей самопрезентацией, тем, как умеет убеждать народ в том, что альтернативы ему нет. При этом в рамках самой системы на разных уровнях есть множество скомпрометированных людей, которые резонно беспокоятся за свою участь в постпутинский период. С другой стороны, система пронизана коррупционными отношениями, а время наступило сложное: деньги по-прежнему воруются, но в условиях, когда их становится всё меньше. При этом жизнь рядового обывателя усложняется, социальные службы попадают под сокращение, пенсии обесцениваются и т.д. В результате возрастает давление на систему снизу: граждане были на многое готовы закрыть глаза, пока уровень их жизни рос, но сейчас они видят, что тот негласный социальный контракт, который у них был с властями, практически разорван. Это давление снизу дополняется обостряющейся борьбой между представителями правящей элиты за куски общественного пирога, который становится все менее жирным.

Бывший глава Главного разведывательного управления (ГРУ) Игорь Сергун, умерший в начале 2016 года
Бывший глава Главного разведывательного управления (ГРУ) Игорь Сергун, умерший в начале 2016 года

При этом система принятия политических решений стала настолько замкнутой на одного человека, его запросы, вкусы и предубеждения, что очень сложно представить себе, как такая система сможет реагировать на быстро изменяющиеся условия. Вот это и есть главная слабость путинского режима: у него больше нет ответов на вопросы, с которыми сталкивается Россия. Это совершенно не означает, что режим завтра рухнет, что Путин не выиграет следующие президентские выборы – выиграет, конечно, другого результата система не допустит. Но разрыв между возможностями режима и нуждами России становится всё отчетливее, и он виден уже и многим людям в самой правящей элите. И по мере того как возрастает число влиятельных людей, у которых мелькает мысль "Путин уже не тот, он уже не хорош для нас", можно сказать, что потенциальных проблем у Путина становится всё больше.

– А что это за влиятельные люди? Есть ли они, скажем, среди особенно близких Владимиру Путину силовиков? Вы недавно опубликовали исследование о российских спецслужбах под названием "Гидра Путина", в котором утверждаете, что эти спецслужбы в целом компетентны, весьма активны и агрессивны, но в то же время конкурируют между собой и лишены стратегического планирования. Вы сравниваете их со швейцарским армейским ножом, у которого множество лезвий и различных приспособлений на все случаи жизни. Но нож – это инструмент, как говорится, им можно колбасу порезать, а можно и человека убить. Таким образом, вы опровергаете популярное представление о том, что Россией полтора десятка лет правят силовики. Вам кажется, что они, прежде всего спецслужбы, – действительно не более чем орудие в руках нового "самодержца"?

– Да, это инструмент, на который Путин полагается очень во многом. Даже в таких вещах, которые к компетенции спецслужб и силовых структур вроде бы не относятся – экономические реформы, технологическое развитие, "пробивание" выгодных зарубежных контрактов для российских фирм… В то же время политически силовики – это лишь одна группа из многих. И, повторю, они не едины. И все они воюют между собой за благосклонность правителя, за бюджеты, за коррупционные возможности и т.д. Силовики в этом смысле не отличаются от других группировок и институтов режима.

Все они воюют между собой за благосклонность правителя, за бюджеты, за коррупционные возможности

– То есть, по-вашему, зависимость тут односторонняя: силовики, в частности, спецслужбы, от ФСБ до СВР и ФСО, зависят от президента, но президент не зависит от них? Представления о том, что "короля играет свита", а преторианская гвардия, как мы знаем из истории, бывает склонна к замене переставших устраивать ее императоров, вы в случае с Владимиром Путиным отметаете?

– Нет, конечно, нечто подобное может произойти и с ним, и определенная зависимость правителя от "преторианцев" тоже существует. Но я склонен рассматривать ее как часть его общей зависимости от бюрократии как таковой. Путин – всего лишь человек. Он далек от повседневной жизни страны. Он знает лишь то, что ему говорят. Его приказы исполняются лишь до тех пор, пока им готовы повиноваться. И бывали случаи, когда исполнение распоряжений, отданных Путиным, в том числе и силовикам, намеренно затягивалось. Безусловно, зависимость Путина от его окружения существует, только ее механизм не столь однозначен. И есть еще один момент, который мне кажется очень существенным. Российские спецслужбы собирают и поставляют "наверх", насколько я могу судить из собственных источников, множество ценной информации. Другие подразделения занимаются вполне компетентным анализом этой информации. Но, честно говоря, очень небольшая доля всего этого ложится на стол Путину и людям из его окружения, принимающим политические решения. Причина – в том, что разные ведомства в рамках авторитарной системы конкурируют, и каждое стремится принести высокому начальству только хорошие новости. Мало кто отваживается указывать, тем более президенту, на ошибки, на возможность того, что те или иные планы не сработают. В результате Путин живет в мире, границы которого определяются тем, что люди вокруг него хотят ему сообщить. А они хотят сообщить главным образом то, что ему понравится. В определенных условиях Путин вполне может стать жертвой дворцового переворота, определенное участие в котором неизбежно примут и силовики. Примерно так, как это случилось с Хрущевым в 1964 году.

Здание КГБ СССР на Лубянской площади в Москве – с памятником Дзержинскому, снесенным в августе 1991 года
Здание КГБ СССР на Лубянской площади в Москве – с памятником Дзержинскому, снесенным в августе 1991 года

– В качестве ваших источников выступали бывшие и даже действующие представители российских силовых структур – хоть вы по понятным причинам не называете их имен – или другие люди, осведомленные о ситуации в этих кругах. Вам удалось составить представление о том, как мыслит путинская элита? В частности, что она думает о положении России в мире, что этими людьми движет – мечты об экспансии или, наоборот, тревога обитателей осажденной крепости?

– Насколько я могу судить, у этих людей скорее оборонительное мышление. Там очень сильны представления о том, что Россия находится под угрозой, что Запад издавна стремится унизить и оттеснить ее на второй план, подвергнуть ее культурной экспансии и т.д. И это не плоды пропаганды – это искренняя убежденность. Они думают, что Россия де-факто давно находится в состоянии войны. Это тревожно. Если говорить о том, какой эти люди хотели бы видеть Россию, то это Россия абсолютно суверенная – в том смысле, что она не подвергалась бы не только каким-либо внешним влиянием, но не была бы связана и международными законами. Кроме того, такая Россия располагала бы своей сферой влияния, покрывающей большую часть пространства бывшего СССР. Они хотят, чтобы им дали возможность спокойно править и воровать.

– Ну, образ мышления у них, может быть, и оборонительный, но практические методы – вполне наступательные. То, что активность российских спецслужб, прежде всего в Европе, заметно возросла в последние годы, а российская пропаганда тоже набрала обороты, общеизвестно. Что, по вашему мнению, Европе следует этому противопоставить?

Главная цель российских усилий – раскол Евросоюза, подрыв единства ЕС и НАТО

– Главная цель этих российских усилий – раскол Евросоюза, подрыв единства ЕС и НАТО, чтобы они не могли, в представлениях путинской элиты, вредить интересам России, точнее – препятствовать ей проводить ту политику, какую она считает нужной. Мои рекомендации, которые я попытался сформулировать в конце статьи "Гидра Путина", просты: Европе необходимо быть более единой, более решительной в отношении России и одновременно более реалистичной. Что я имею в виду? Если говорить о единстве – сейчас ведь нет никакой общеевропейской политической перспективы. Одни страны выступают за жесткую линию в отношении российской разведывательной и пропагандистской деятельности, другие – против. Одни стремятся четко контролировать связанные с Россией финансовые потоки, другие – нет. Пока единого подхода нет, можно говорить о том, что центры российской деятельности, о которой мы говорим, просто перемещаются из одной страны в другую. Так что должен быть единый европейский подход. Кстати, это предполагает возможность высылки многих людей. Классический пример – Чехия. У России в Праге огромное по числу сотрудников посольство, куда более крупное, чем необходимо для представительства в столь небольшой стране. Чешская контрразведка в своих докладах регулярно сообщает, что около половины этих людей связаны со спецслужбами. Мне кажется, не всегда нужно дожидаться, когда у вас в руках будет ясное доказательство того, что вот это – шпион. Если у вас есть такое подозрение – вышлите его из своей страны. Если российская сторона решит ответить "симметрично" – ну и ладно. Нужно почаще демонстрировать свою решительность. Это война разведок, нравится нам это или нет. Ее нельзя вести, не идя на риск. Чехию я использовал лишь как один пример, есть множество других.

Европа в этой ситуации выглядит слабой: слов много, дел – маловато

С другой стороны, европейцам нужно быть реалистами. Сейчас проблема Европы в том, что при недостатке действий в наличии эмоциональная риторика. Заявления о том, что Путин намерен вторгнуться в страны Балтии. Утверждения, что Россия – источник крупнейшей военной угрозы. Всё это страшно раздутые вещи, и вдобавок они играют на руку тем в России, кто верит, что Запад ненавидит русских, презирает их и желает уничтожить их страну. Кроме того, Европа в этой ситуации выглядит слабой: слов много, дел – маловато. Если говорить коротко, то я бы желал Европе поменьше говорить и побольше делать, – отмечает британский политолог, автор ряда работ о российской политической системе и спецслужбах Марк Галеотти.

Война на Украине

XS
SM
MD
LG