Первая реакция известных российских политиков и политологов на авиакатастрофу под Смоленской, в которой погиб президент Польши Лех Качиньский. Каким будет полититическое будущее Польши? Об этом – Федор Лукьянов, главный редактор журнала "Россия в глобальной политике"
– Это совершенно невероятная, роковая трагедия. Я даже не хочу рассуждать о ее символическом смысле, донельзя зловещем. Что касается последствий этих событий, я думаю, что для внутриполитической ситуации в Польше это будет иметь огромный эффект. В Польше политическая среда достаточно поляризована, и сам факт того, что Качиньский прилетел не тогда, когда были официальные мероприятия в Катыни, а отдельно, был связан с его непримиримым соперничеством с премьер-министром Туском. Качиньский, так сказать, хотел, во-первых, быть там, во-вторых, быть там отдельно в центре внимания. И вот поэтому он полетел туда спустя несколько дней после того, как там побывали Туск и Путин.
В Польше в этом году президентские выборы, Качиньский собирался в них участвовать, но, в общем, никто не считал его серьезным кандидатом, поскольку его популярность за последние пару лет довольно сильно упала. Сейчас эта трагедия, наверное, как-то повлияет на настроения избирателей, хотя как – пока предсказать довольно трудно. Это будет еще зависеть от того, удастся ли установить причины катастрофы. Тем не менее, понятно, что польская политическая элита понесла очень серьезный одномоментный урон. И можно только посочувствовать не только семьям жертв, но вообще польскому народу, потому что я думаю, что его ждет психологически очень тяжелое время. Это всегда очень негативно действует на общественную атмосферу.
Лех Качинский был в своем роде ярким политиком, хотя очень спорным. Он не пользовался большой популярностью за пределами Польши, не только в России к нему относились достаточно настороженно, но и во всем Евросоюзе. Он олицетворял собой дух такого польского национального сознания, которое сопротивлялось и попыткам, так сказать, подвести черту под прошлыми отношениями с Россией, но и стремлению Евросоюза как-то встроить Польшу в общие ряды. Он яростно сражался на всех переговорах. Скажем, во время подготовки Лиссабонского договора его делегация, он сам и премьер-министр Ярослав Качиньский, его брат, просто до последнего отстаивали какие-то интересы, которые они считали принципиальными. Качиньский почти до конца пытался блокировать сам Лиссабонский договор, но, правда, в конце концов уступил. И в целом он олицетворял именно такой национальный дух Польши, не желающий смягчать свое отношение к истории, будь то история российско-польских, немецко-польских или прочих взаимоотношений, равно как и история самой Польши в годы коммунизма. Я думаю, что он останется в истории как яркая, хотя крайне противоречивая фигура.
– Это совершенно невероятная, роковая трагедия. Я даже не хочу рассуждать о ее символическом смысле, донельзя зловещем. Что касается последствий этих событий, я думаю, что для внутриполитической ситуации в Польше это будет иметь огромный эффект. В Польше политическая среда достаточно поляризована, и сам факт того, что Качиньский прилетел не тогда, когда были официальные мероприятия в Катыни, а отдельно, был связан с его непримиримым соперничеством с премьер-министром Туском. Качиньский, так сказать, хотел, во-первых, быть там, во-вторых, быть там отдельно в центре внимания. И вот поэтому он полетел туда спустя несколько дней после того, как там побывали Туск и Путин.
Польская политическая элита понесла очень серьезный одномоментный урон. И можно только посочувствовать не только семьям жертв, но вообще польскому народу, потому что я думаю, что его ждет психологически очень тяжелое время
В Польше в этом году президентские выборы, Качиньский собирался в них участвовать, но, в общем, никто не считал его серьезным кандидатом, поскольку его популярность за последние пару лет довольно сильно упала. Сейчас эта трагедия, наверное, как-то повлияет на настроения избирателей, хотя как – пока предсказать довольно трудно. Это будет еще зависеть от того, удастся ли установить причины катастрофы. Тем не менее, понятно, что польская политическая элита понесла очень серьезный одномоментный урон. И можно только посочувствовать не только семьям жертв, но вообще польскому народу, потому что я думаю, что его ждет психологически очень тяжелое время. Это всегда очень негативно действует на общественную атмосферу.
Лех Качинский был в своем роде ярким политиком, хотя очень спорным. Он не пользовался большой популярностью за пределами Польши, не только в России к нему относились достаточно настороженно, но и во всем Евросоюзе. Он олицетворял собой дух такого польского национального сознания, которое сопротивлялось и попыткам, так сказать, подвести черту под прошлыми отношениями с Россией, но и стремлению Евросоюза как-то встроить Польшу в общие ряды. Он яростно сражался на всех переговорах. Скажем, во время подготовки Лиссабонского договора его делегация, он сам и премьер-министр Ярослав Качиньский, его брат, просто до последнего отстаивали какие-то интересы, которые они считали принципиальными. Качиньский почти до конца пытался блокировать сам Лиссабонский договор, но, правда, в конце концов уступил. И в целом он олицетворял именно такой национальный дух Польши, не желающий смягчать свое отношение к истории, будь то история российско-польских, немецко-польских или прочих взаимоотношений, равно как и история самой Польши в годы коммунизма. Я думаю, что он останется в истории как яркая, хотя крайне противоречивая фигура.
